|
5 июня петербуржцы и кронштадтцы отмечают День прорыва морской минной блокады Ленинграда.
В годы второй Мировой войны мелководное Балтийское море стало идеальным местом для использования минного оружия. Высокая эффективность и относительная дешевизна производства превратили морские мины в настоящий кошмар для судоходства. Всего к концу кампании 1944 года только в Финском заливе с обеих сторон было поставлено примерно 66 500 мин. После полного снятия блокады Ленинграда и выхода Финляндии из войны, появилась возможность для проведения боевого траления с целью очистки Финского залива от «рогатой смерти». Причем не только рогатой. В восточной части залива, у острова Котлина и даже на Неве немцы, с использованием авиации, установили до тысячи неконтактных магнитно-акустических мин. Именно на одной из них сразу после войны подорвался и получил тяжелые повреждения легендарный крейсер «Киров», всю блокаду не потерпевший фатальных неприятностей.
Серьезнейшей проблемой для боевого траления было и использование противником минных защитников, антенных мин, пирозамедлителей (чтобы всплывшая мина взорвалась не сразу, а при буксировки ее от фарватера), установки приборов кратности, режимы неизвлекаемости боеприпасов. Немецкие минеры и инженеры потрудились неплохо! Даже якорные мины ставились «букетом» - минрепы их сцеплялись специальными тросами. Корабль задевал трос и подтягивал к себе несколько боеприпасов с разных сторон. Этот прием не давал тральщикам использовать при вхождении на опасную акваторию параванное устройство. Это когда в носовой части корабля крепилось специальный механизм, подсекающий и отводящий всплывающую мину.
Порой сами мины устанавливались хаотично («преуспели» в этом финны), конфигурация минных полей не соответствовала нанесенным на карты, да и карт, в том числе трофейных, явно не доставало. Массу якорных боеприпасов льдом и течением срывало с минрепов и якорей, и они свободно плавали по Финскому заливу. Периодически сильнейшие взрывы будили жителей Кронштадта, напоминая недавнюю страшную войну, когда волны и ветер выбрасывали «неприкаянный» боеприпас на берег.
По условиям соглашения о перемирии с Финляндией в операции принимали участие и финские тральщики. Они тралили лишь западную часть акваторий Финского и Ботнического заливов, где мин было немного.
В 1945 и начале 1946 года морское сообщение Ленинграда с "Большой землей" могло поддерживаться только по шхерному фарватеру, начинающемуся у Березовых (Бьеркских) островов, предоставленному Финляндией. На заключительном этапе войны этим фарватером пользовались наши подводники для перехода в Балтийское море на боевые позиции в обход заминированного Финского залива. К сожалению, шхерный фарватер был предназначен только для судов малого водоизмещения. Его глубины в критических местах не превышали 3-4 метров, а обилие подводных скал и мелей делали этот фарватер небезопасным. Ситуация осложнялась тем, что морские порты Прибалтики были полностью разрушены и завалены утонувшими судами и не могли использоваться до 1947-50 г.г. (Огромная и опасная работа по расчистке советскими моряками и восстановлению портов стран Прибалтики после войны старательно забыто нынешними лимитрофами).
Уже в 1945 году важнейшее государственное значение приобрело восстановление глубоководного выхода из Ленинграда в Балтийское море по Финскому заливу. В разоренную войной страну необходимо было вести промышленное оборудование, строительные материалы, продовольствие. Только по репарациям с Германии СССР получил свыше 12 миллионов тонн оборудования для шахт и металлургии, а также рельсы, подвижной состав. (Пусть не особо вдохновляют нас эти миллионы тонн. Репарации с Восточной Германии не покрыли нам и четырех процентов потерь от фашистского нашествия). Далеко не все можно было перевезти по железной дороге. Водный транспорт был критически необходим. На экспорт нужно было вывозить лес, нефть, металлы. Кроме того, надо было открыть проход для рыболовецких судов в Южную Балтику и Северное море. (В те годы наши рыбаки дальше не ходили).
Основным фарватером для такого морского сообщения являлся Большой корабельный фарватер, который за годы войны был многократно перегорожен минными заграждениями. Десятки тысяч тонн взрывчатки мощнейших гексанита и аматола, коими начинялись немецкие боеприпасы, соответствовавшие не менее чем четырем атомным бомбам, сброшенным американцами на Хиросиму, таились к западу от острова Котлина, вплоть до траверза Таллина. Залив был буквально нашпигован подводными боеприпасами.
В соответствии с решением правительства СССР этот фарватер предстояло открыть для безопасного прохождения кораблей и судов.
Надо сказать, что подготовка к разминированию Финского залива началась еще в годы войны. После прорыва блокады города на суше в январе 1943 года Военный совет Ленинградского фронта стал готовиться к решительному наступлению наших войск с целью полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады. Так как для продвижения на запад на морском направлении требовалось преодоление многочисленных минных полей противника, а большая часть кораблей - тральщиков к этому времени погибла, Военный совет в апреле 1943 года принял важное решение о строительстве на всех судостроительных заводах осажденного города малых минных тральщиков – «стотонников». Одновременно на Катерном заводе (ныне - Акционерное общество “Центральное морское конструкторское бюро «Алмаз") форсировалась разработка и постройка катерных тральщиков с деревянным корпусом типа «КМ». В ноябре 1943 года проходят ходовые сдаточные испытания головного малого тральщика первой серии (МТ-1). Опыт постройки, испытаний и боевого применения головного корабля был учтён при усовершенствовании проекта малого тральщика второй серии (МТ-2). Водоизмещение усовершенствованного тральщика увеличилось до 129 тонн при осадке 1,35 м. На тральщике был установлен ещё один дизель - генератор, позволяющий обеспечить электропитанием петлевой электромагнитный трал. Эти катера представляли собой суденышки, метров 14 в длину, метра 2,5 в ширину. Дюймовая обшивка из сосновой доски пробивалась обыкновенной винтовочной пулей насквозь, а для сооружения палубы и надстройки использовалась просто многослойная фанера. Там же, на надстройке, устанавливался пулемет ДШК, а в качестве двигателя использовались мощные лен-лизовские американские моторы, по два на каждый катер. Экипаж состоял из 5-6 человек. При постройке тральщиков - «стотонников» был применён прогрессивный поточный метод строительства, позволивший сократить продолжительность постройки этих кораблей до 5 месяцев. Так что к моменту окончания войны только Балтийский завод построил и передал флоту 22 «стотонника», ещё 16 таких же кораблей флот получил от других ленинградских судостроительных заводов. Всего Балтийский, Катерный заводы и другие предприятия до июня 1945 года построили более ста этих незаменимых кораблей. Что позволило сформировать две бригады катеров – тральщиков. На них и легла основная тяжесть работы по прорыву минной блокады. Местом их базирования стали Елагин остров Ленинграда и Кронштадт.
…К счастью, еще в 1942 году удалось раскрыть секрет немецких донных магнитно акустических мин. Эти мины немцы сбрасывали с самолетов на парашютах из специальной ткани, растворяющейся в воде. Часто мины ветром уносило далеко от заданных квадратов водной акватории. Одна такая мина, сброшенная немцами в Неву, зацепилась парашютом за трубу жилого дома № 2 по 17-й линии Васильевского острова и упала на крышу, проломив ее. Рано утром 14 июня 1942 года группа морских минеров – капитан 1 ранга Александр Федорович Гончаренко, инженер, капитан 2 ранга Михаил Яковлевич Миронов, военный инженер 2 ранга Федор Иванович Тепин провели уникальную операцию, обезвредив немецкую морскую парашютную мину огромной разрушительной силы. В честь их подвига на доме № 2 по 17-й линии установлена мемориальная доска. По счастью, в боевое положение боеприпас приводился при погружении в воду. Специальная сахарная рвушка предохранителя растворялась и замыкала оба канала взрывателей.
Последующее изучение немецкого изделия в Кронштадтском Арсенале позволило найти к нему противоядие. Тот самый петлевой электромагнитный трал и акустическую «трещотку», имитирующую шум винта.
Несколько месяцев героические моряки Балтийского флота "прорубали" во вражеских минных заграждениях новое "окно в Европу". Траление осложнялось тем, что создатели минных полей позаботились о том, чтобы сделать минные поля почти неприступными. Но и мы не лезли напролом. Впервые для «пробития» фарватеров были использованы прототипы шнуровых зарядов (связки малых глубинных бомб), обеспечивающих детонацию всего взрывающегося в данной акватории. Нашли применение и усовершенствованные параваны-фарватеры, делались попытки использовать гидролокаторы…
Но основная тяжесть работы легла на наших моряков и крохотные суденышки – тральщики. Первые контактные тралы были несовершенны, по сути одноразового действия, но впоследствии поступили на вооружение тралы, которые могли вылавливать до десятка мин. Предполагалось, что срезанная мина или взрывается при ее подрезании, или всплывает, а дальше ее надо было уничтожить метким выстрелом. Но уничтожить, памятуя о том, что после удачного выстрела мина взрывалась, образовывая мощный водяной столб высотой с 10-12 этажный дом, и ударную волну, которая превращала в клочья все, что находилось рядом.
Попасть в мину из пулемета с качающейся палубы со значительного расстояния довольно проблематично, и, даже попав в нее, существует опасность, что она «продырявится», заполнится водой и притопится, тем самым, представляя собой еще большую угрозу.
Но выход был найден, по-русски, простой и безотказный: когда обнаруживали мину, катер подходил к ней на небольшое расстояние, и с него спускали шлюпку-двойку с гребцом и смельчаком-минером, в руках которого был подрывной патрон. Затем катер уходил на безопасное расстояние.
Как вспоминал участник тех событий кронштадтец Юрий Михайлович Сухоруков: «На шлюпке - двое: один на веслах, другой со шнуром-патроном. Шнур горит 5 минут, то есть вполне можно успеть подойти к мине на расстояние уже метра, поджечь бикфордов шнур, повесить патрон на рог, сделать последний толчок веслами и бежать. В это время катер давал полный ход навстречу шлюпке, в метрах шестидесяти от мины происходила пересадка со шлюпки на катер, и это было самое опасное, учитывая волнение моря. Затем - стремительный рывок катера на 300-400 метров от мины, мина взрывалась, столб воды поднимался в небо… И вперед, за следующей миной». Не менее 12 тысяч мин и других взрывоопасных переметов уничтожили наши моряки за месяцы прорыва минной блокады. Не обошлось без жертв. Погибло и получило ранения более ста моряков. Погибло четыре катера – тральщика. Их память – скромный обелиск на Елагином острове и закладной камень будущего мемориала у Голландской кухни в Кронштадте…
Непосредственно перед открытием фарватера по нему был совершён одновременный переход четырёх дивизионов тральщиков с поставленными тралами, во время которого оказались затраленными ещё несколько мин. 5 июня 1946 года командование Балтийского флота оповестило мореплавателей об открытии Большого корабельного фарватера от Кронштадта до фарватера Таллин – Хельсинки, имевшему к тому времени сообщение с Балтийским морем. Тогда вновь в полную силу заработал Ленинградский морской порт.
В память о важном историческом событии – открытии прохода по Большому корабельному фарватеру от Кронштадта до фарватера Таллинн-Хельсинки – дата 5 июня «День прорыва морской минной блокады Ленинграда» внесена в закон Петербурга от 12 октября 2005 года №555-78 «О праздниках и днях памяти в Санкт-Петербурге».
Николай Комаров, Музей истории Кронштадта
|
